Ольга Голубовская: Во всем, что касается COVID, — 90% политики Styler

– В ВОЗ призвали снова носить маски из-за роста заболеваемости COVID-19. Какова сейчас ситуация в Украине, в частности относительно тяжести течения болезни и частоты госпитализаций? Какие штаммы и субварианты штаммов SARS-CoV-2 циркулируют?

– С появлением штамма Омикрон, а он появился чуть больше года назад, летальность от коронавирусной инфекции снизилась на 90%. Но, к сожалению, Омикрон имеет особенность — он приводит к обострениям хронических заболеваний, причем даже тех, о которых человек может вообще не знать.

Сейчас циркулирует много разных субвариантов Омикрона — Кракен, Пирола и другие, но я советую не зацикливаться на них и их названиях, ведь для клиницистов между ними особой разницы нет. Эти субварианты могут отличаться по некоторым эпидемиологическим характеристикам, например легче передаваться от человека к человеку, но вызывают одинаковые формы заболевания.

Необходимо следить только за одним: не появился ли в мире какой-то новый штамм SARS-CoV-2, который, если говорить на языке специалистов, «вызывает обеспокоенность». Последний такой штамм на сегодня — это Омикрон и до 20 его субвариантов. До этого был Дельта, еще раньше — британский вариант (Альфа). И если нет нового штамма, который бы вызывал обеспокоенность, не стоит волноваться.

Сейчас мы преимущественно госпитализируем людей из других стационаров, где они получали лечение по поводу других патологий — инфаркта миокарда, инсульта и т. п. Именно там они заразились, то есть произошло внутрибольничное инфицирование. К сожалению, таких случаев много. У этих людей на фоне сопутствующей патологии может развиваться очень тяжелая форма коронавирусной инфекции, что может привести к смерти вследствие дыхательной недостаточности.

Тяжелые формы коронавирусной инфекции развиваются и у людей, которые не получали необходимую терапию с самого начала заболевания и поздно обратились за помощью.

Основное, что нужно помнить: COVID-19 — это излечимое заболевание, и очень важно своевременно его диагностировать и назначить правильное лечение.

Своевременное лечение решает самый главный стратегически важный вопрос — чтобы человек выжил. Второй вопрос — чтобы он выжил без последствий. COVID-19 имеет последствия, то есть постковидный синдром. И поэтому так важно как можно скорее начать специфическую терапию, направленную на возбудителя.

– Вы сказали о внутрибольничном инфицировании. Мне тоже известно об отнюдь не единичных случаях заражения коронавирусом и гриппом уже в стационарах, куда люди госпитализируются по поводу других заболеваний, например с язвой желудка или для хирургического вмешательства. Что же происходит в наших медицинских учреждениях?

– Я считаю, что это следствие развала санитарно-эпидемиологической службы. Все вопросы у нас сейчас решаются ситуативно. А эпидемиология — это системная, стратегическая наука. Подчеркиваю: прежде всего стратегическая, а не тактическая. Тактическая — это когда ситуативно и быстро что-то сделали, а стратегическая — это ориентированная прежде всего на прогнозирование.

В течение 5 лет в нашей стране высшие медицинские учебные заведения не выпускали врачей-эпидемиологов. Этим вопросом занялись только тогда, когда появился COVID-19. Именно тогда вернули должность главного санитарного врача. Однако ломать — не строить, и, к сожалению, мы потеряли школы, которые у нас были очень сильными. Конечно, у нас есть специалисты, но если нет системы, то они работают вне системы. А если они работают вне системы, то и система не будет функционировать так, как нужно. А это одна из составляющих биобезопасности государства.

Студенты-медики (фото: УНИАН)

– А как Вы можете прокомментировать ситуации, когда семейный врач в основном вне зоны доступа либо же к нему нет свободных окошек на запись, бригада экстренной помощи на вызовы не выезжает, и пациенты с подозрением на коронавирусную инфекцию самостоятельно ходят по медицинским учреждениям, пытаясь попасть на прием? Особенно сложная ситуация в селах, и не обязательно в зоне боевых действий. Такие ситуации случаются даже в Киеве.

– Когда внедряли реформу здравоохранения, врачей, которые выражали сомнения или возражения, обвиняли в участии в каких-то схемах.

Так вот, врачей особо и не коснулась эта реформа, ведь врачи, которые заболели, найдут, к кому обратиться, и помогут друг другу.

Эта реформа коснулась простых людей.

Мы предупреждали, что у населения будут проблемы с доступом к медицинской помощи. А не иметь такого доступа опасно при любой болезни.

Однако при хронических заболеваниях в основном есть хоть какой-то запас времени, даже у людей с некоторыми онкологическими заболеваниями, тогда как инфекционная патология развивается очень быстро, иногда — молниеносно. Вирусы — это не бактерии. Они не дают времени даже опомниться.

Очень важно, чтобы человек имел доступ и возможности для диагностики. Только в таком случае врач сможет своевременно вмешаться в патологический процесс и назначить соответствующую терапию. Если врачи имеют необходимые средства терапии, они «обрывают» патологический процесс, а в большинстве случаев они эти средства имеют.

Когда мы говорим о вовремя установленном диагнозе, то в случае коронавирусной инфекции и гриппа речь идет о первых днях от начала заболевания. Именно с первых дней необходимо подавлять действие вирусов на организм.

У нас нередко этот процесс затягивается: пока человек ищет семейного врача (а это бывает непросто, и многие врачи вообще уехали), он болеет дома, лечится на свое усмотрение или же никак не лечится, и обращается за помощью уже в тяжелом состоянии, когда врачи ничего не могут сделать.

В эпидемиологии есть такое понятие: невозможно оценить событие, которое не произошло. То есть благодаря работе эпидемиологов удается локализовать очаг инфекции, при этом людей при необходимости вакцинируют или назначают экстренную профилактику, и событие не происходит, ведь его предотвратили. А значит, его сложно оценить, потому что его избежали.

Нечто подобное наблюдается и в отношении развития инфекционного заболевания. Если заболевание уже возникло, то есть его не удалось избежать, необходимо предотвратить развитие тяжелых форм. И когда врачи благодаря своевременному лечению предотвращают тяжелые формы, всем почему-то кажется, что это было очень просто, хотя на самом деле это не так.

В нашей стране инфекционные стационары были выделены в отдельную структуру, ведь мы — страна хронических эпидемий. Исторически так сложилось, что у нас — революции, войны, голод, эпидемии. И отдельная структура, о которой я сказала, возникла не на ровном месте. А ее, ориентируясь на Запад, разрушили.

На Западе же структура такова: есть огромное приемное отделение, и туда приходят люди. Кто-то — рожать, кто-то — с сотрясением мозга, кто-то — с переломом руки или ноги. И вот в эту толпу заходит один человек, который кашляет и чихает, и от него все заражаются. Так, собственно, и возникают эпидемии. Поэтому если мы реформировались по западному образцу, ожидаемо, что такое будет и у нас.

Мы равняемся на европейские страны и США, но я не понимаю, почему мы не можем иметь что-то свое. Тем более, то, что в наших реалиях более рационально.

Несмотря на все трудности, в том числе и демотивированное состояние многих медицинских работников, которые занимались эпидемиологией, в ситуации с COVID-19 мы выстояли довольно неплохо. А среди развитых стран наиболее пострадавшими являются США с их ресурсами и финансированием. Это подтверждает тот факт, что их системы не рассчитаны на катастрофы, вызванные инфекционными заболеваниями, ведь там давно не было серьезных эпидемий.

– А какова ситуация с вакцинацией против COVID-19? Эффективны ли те вакцины, которые сейчас имеются в наличии, против новых штаммов?

– Вакцинироваться против COVID-19 целесообразно только двухвалентной вакциной, то есть той, которая содержит и Омикроновый компонент. Все остальные вакцины уже запрещены к применению во всем мире, потому что они неэффективны.

– То есть вакцины, которыми мы вакцинировались раньше, уже не сработают?

– Омикрон, который сейчас циркулирует, как раз и возник как штамм, вызывающий обеспокоенность. Такие штаммы ускользают от иммунитета. Более того, от иммунитета ускользают даже те вакцины, которые содержат Омикроновый компонент.

Я не говорю, что не нужно вакцинироваться. В особенности людям из групп риска желательно и вакцинироваться, и соблюдать определенные правила, чтобы избежать инфицирования. Но все это необходимо преимущественно для того, чтобы предотвратить тяжелые формы заболевания.

При этом если вакцина не содержит Омикронового компонента, то я не вижу смысла ею вакцинироваться вообще. Так же не видит смысла и FDA (Управление по контролю качества продуктов питания и лекарственных средств США) — они запретили применять такие вакцины.

Протиконавирусные вакцины, которыми мы вакцинировались ранее, сегодня уже не действенны (фото: Getty Images)

– Значит, не стоит удивляться, что вакцинированные всеми дозами люди болеют?

– Конечно, было понятно, что вакцина против COVID-19 не обеспечит полной защиты, как и вакцина от гриппа.

Повторюсь, что для людей из групп риска вакцинация показана прежде всего для уменьшения риска более тяжелых форм заболевания.

Вакцинированные люди и болеют, и даже умирают. И если заболевание уже возникло, над врачами не должен довлеть статус вакцинации в тактике ведения пациента.

Грамотная работа с пациентами заключается в том, чтобы объяснить им: даже если вы вакцинированы всеми дозами, но заболели, вы должны немедленно обращаться к врачу и не надеяться на легкое течение. Если у вас нет доступа к врачу, необходимо иметь дома экспресс-тесты. Иногда результаты этих тестов бывают ложноотрицательными. Но если при этом есть явные признаки заболевания, обязательно следует искать врача. Кроме коронавирусной инфекции и гриппа, могут быть и другие опасные заболевания, например тяжелая менингококковая инфекция.

В то же время, если при наличии клинической картины тест на коронавирусную инфекцию положительный, — это уже фактически установленный диагноз.

В результате непродуманной информационной кампании в отношении вакцинации привитые всеми дозами люди даже умирали, в том числе и наши коллеги-медики. И когда их спрашивали, почему они своевременно не обращались за помощью, они отвечали: мы вакцинированы, а потому были уверены, что вообще не заболеем.

Но если заболевание уже развилось, нет разницы, вакцинирован человек или нет — всех пациентов необходимо вести одинаково. И работать и с врачами, и с населением относительно важности своевременного лечения.

– Что касается гриппа: чем опасно это заболевание?

– Грипп опасен тем, что вызывает необратимые изменения в легких уже на третий день от начала заболевания. Больному гриппом человеку вряд ли даже приходит в голову, что через 5 дней он может умереть.

Тактика действий такова: если повышается температура тела и есть респираторные проявления, особенно саднение за грудиной (там, где расположена трахея — грипп поражает в основном трахею), необходимо принять противогриппозный препарат сразу же, а уже потом разбираться с диагнозом. Только так можно выиграть время.

Следует внимательно следить за самочувствием и бить во все колокола, если с каждым днем будет становиться хоть немного, но хуже.

В США даже разрешена такая тактика: если наблюдается значительный рост заболеваемости гриппом или коронавирусной инфекцией, человек может сделать экспресс-тест в ближайшей аптеке, и если результат будет положительным, фармацевт сразу же выдает больному противовирусный препарат.

Вакцинироваться от гриппа можно на протяжении всего эпидсезона (фото: facebook.com/ulanasuprun )

– Можно ли вакцинироваться против гриппа сейчас, фактически в разгар эпидсезона? Вакцинация против гриппа платная для всех?

– Вакцинироваться от гриппа можно в течение всего эпидсезона, однако сейчас после прививки на какое-то время надо изолироваться. Ведь вакцинация — это вмешательство, которое влияет на иммунитет.

Вакцина против гриппа относительно безопасна. И да, она платная.

– Есть ли пациенты, которые одновременно болеют и гриппом, и COVID-19?

– Да, это ко-инфекция, или микст-инфекция. Может быть и тридемия — одновременное заражение и гриппом, и коронавирусной инфекцией, и респираторно-синцитиальной инфекцией.

Респираторно-синцитиальная инфекция опасна для детей до 1 года и для пожилых людей, ведь она также вызывает тяжелую дыхательную недостаточность. И сейчас у нас в стационарах есть такие пациенты. Но повторюсь: чем бы человек ни болел, самое главное — своевременно начать лечение.

– Как лечат коронавирусную инфекцию и что могут сделать украинцы, заболевшие COVID-19 или гриппом, чтобы избежать осложнений? В частности, в ситуациях, когда доступ к медицинской помощи ограничен?

– Сейчас уже есть инновационные препараты для лечения COVID-19, и самый эффективный среди них — Паксловид (Нирматрелвир/Ритонавир), который скоро появится в продаже и в Украине.

Есть и отечественные производители и противовирусных препаратов, и экспресс-тестов. Их продукция более доступна.

Противовирусные препараты, как и экспресс-тесты, следует иметь дома. Ведь может заболеть вся семья одновременно, и никто не сможет никуда выйти. Либо же просто не будет возможности куда-то выйти, ведь мы живем в условиях боевых действий.

Люди сейчас много мигрируют, и эти препараты и тесты я советую везде возить с собой.

Алгоритм действий в случае заболевания таков: тестирование — если результат положительный — прием противовирусного препарата.

Так можно разгрузить и семейных врачей.

Кстати, в конце второго года пандемии врачам уже было значительно легче работать, ведь многие пациенты знали, что нужно делать в случае инфицирования. Люди, которые переболели, даже передавали друг другу «по кругу» назначения от врача. В нормальных условиях это неправильно, но в тех условиях, в которых мы тогда оказались, это очень разгрузило систему медицинской помощи и также позволило избежать коллапса. Врачи занимались значительным количеством больных в тяжелом состоянии, а для амбулаторных пациентов не хватало ресурса. Семейные врачи тоже были очень перегружены.

Что касается лечения, то меня очень удивляет следующее: выпить антибиотик для большинства людей — никаких проблем. Так же, как и жаропонижающий препарат.

Врачи-инфекционисты высокой температуры тела не боятся, ведь это свидетельствует об адекватном иммунном ответе организма. А пациенты боятся. Они принимают и жаропонижающий препарат, и зачем-то еще и антибиотик, чего делать вообще нельзя при вирусных инфекциях.

Хочу посоветовать всем внимательно прочесть инструкцию к любому жаропонижающему препарату, к тому же парацетамолу. Мне интересно: неужели людей там ничего не пугает?

Но есть предвзятость только в отношении противовирусных препаратов, и ведутся целые дискуссии о том, какие они токсичные. Причем нагнетают ситуацию даже некоторые врачи.

А попасть в реанимацию — это не токсично? Там назначают такие схемы лечения, что надо иметь очень крепкое здоровье, чтобы все это вообще выдержать. А для людей, попавших в реанимацию, уже и другого выхода нет, да и результат не тот, который мог бы быть при условии своевременного амбулаторного лечения.

Поэтому подчеркиваю: не надо бояться приема противовирусных препаратов. Бояться следует только прогрессирования заболевания и развития осложнений.

Относительно самого лечения было много дискуссий. Ведь мы имели дело с новым возбудителем, и доказательных препаратов, конечно, не было.

Процедура получения доказательств очень длительная, но клинический эффект препарата врачи видят сразу. В реанимациях всем подряд назначали гидроксихлорохин, хотя сразу было понятно, что он работает плохо. Но его продолжали назначать.

ВОЗ запрещала применение ремдесивира, потому что он в исследованиях не получил положительного результата, но при этом не учли дизайн исследования. В исследованиях этот препарат начинали назначать в реанимации, потому и эффекта не было.

16 октября 2020 года в ВОЗ заявили, что Ремдесивир — неэффективный препарат для лечения COVID-19, а 22 октября 2020 года FDA утвердило этот препарат как первую линию лечения коронавирусной инфекции.

Вот такие качели происходили на глобальном уровне. Так что могло быть в головах у врачей?

И когда изменили дизайн исследования и начали назначать ремдесивир в первые 5 дней заболевания, как и нужно, то уже и ВОЗ признала его эффективность как жизнеспасающего препарата, а в 2022 году включила в свой протокол лечения.

А эксперты были заточены на получение фактических данных. Люди в это время умирали пачками, однако надо было сидеть и ждать результатов исследований. При том, что в клинике уже было очевидно, как и чем следует лечить больных. Происходил такой абсурд: нет результатов исследований и рекомендаций — а значит, надо ждать два года, пока они появятся.

И сейчас всячески замалчивают вопрос кладбища больных, умерших от осложнений COVID-19 — людей, которых можно было спасти. Замалчивают, будто бы ничего не произошло.

По вашему мнению, насколько уменьшается риск развития дыхательной недостаточности и госпитализации, если начинать лечение не с реанимации, а с первых дней заболевания?

– На 80%?

– Почти угадали — на 89%. И это — официальные данные. Соответствующее исследование провели еще тогда, когда циркулировал британский вариант SARS-CoV-2, имевший высокие показатели летальности. То есть даже еще до появления штамма Дельта.

В Центрах по контролю и профилактике заболеваний США (CDC) в 2022 году провели внешний аудит, и бывшая их директор Рошель Валенски, которая уже ушла в отставку, заявила, что хоть они и готовились к пандемии, однако все провалили.

Она так и написала в отчете: вместо того, чтобы разработать план действий, все эксперты ждали результаты исследований.

Врачей, которые возражали, в разгар пандемии увольняли как тех, кто использует недоказательные методы.

Длительные локдауны во время COVID-19 были не оправданы, считает Голубовская (фото: УНИАН)

– По вашему мнению, были ли оправданы длительные локдауны в нашей стране?

– Раньше я говорила о том, что во всем, что касается коронавирусной инфекции, — 80% политики. Сейчас думаю, что все 90%.

Конечно, вирус был и есть, как и пандемия. Люди умирали целыми семьями, и мы никогда ранее с таким не сталкивались.

Но как только началась полномасштабная война, внезапно стали не нужны ни сертификаты о вакцинации, ни ограничительные меры.

Длительные локдауны были не нужны и не оправданы, за исключением первого.

Первый я поддерживала, потому что мы были абсолютно не готовы к пандемии. У нас не было главного санитарного врача, не было санитарных врачей в регионах, не было ни одного нормативного документа.

Локдауны, то есть ограничительные меры, при таком заболевании помогают «сбить» волну, замедлить вертикальный рост.

Когда ограничительные меры ослабили, вирус, конечно, взял свое. Но мы, работая круглосуточно, уже хоть как-то подготовились. Из этих соображений первый локдаун был оправданным.

А вот насчет следующих — какой же это локдаун, когда в разгар циркулирования штамма Дельта людей гнали вакцинироваться на вокзал? Для меня это было похоже на фильм ужасов. У нас происходил вертикальный рост заболеваемости, ресурсов не хватало, койкомест не хватало, а на вокзале — массовая вакцинация. И толпы из молодых людей, которые легко переносили заболевание, но были носителями вируса и двигателем эпидемии, заражали в очередях людей пожилого возраста.

Все противоэпидемические мероприятия должны быть направлены на разобщение людей, а у нас были вот такие скопления.

На мой взгляд, как специалиста, такие меры были выполнением чьих-то научно не обоснованных прихотей, «забаганок».

Еще в 2021 году на Всемирной ассамблее здравоохранения ВОЗ предупредила о новой пандемии.

И люди должны понять главное: если возникнет новая эпидемия, прежде всего необходимо слушать специалистов, то есть эпидемиологов и инфекционистов, а не псевдоэкспертов, которых в разгар пандемии COVID-19 развелось неоправданно много.

– Благодаря чему, по вашему мнению, удалось избежать вспышки холеры, брюшного тифа и других инфекций после теракта на Каховской ГЭС?

– Благодаря тому, что там не было людей в таком количестве, чтобы возникла вспышка. Не было скоплений, а потому инфекции не распространялись. А редкие случаи заболеваний, конечно, были.

– Вспышек каких инфекционных заболеваний в Украине ожидают специалисты? Сейчас много говорят о вероятности вспышки кори, желудочно-кишечных инфекций, новых вспышек гепатита А…

– Социальные катаклизмы всегда сопровождаются вспышками инфекций. Заболеваний очень много, начиная от гемоконтактных инфекций и заканчивая теми, которые передаются от грызунов, в том числе трансмиссивными. Естественно, ситуация будет ухудшаться.

Тот же гепатит А выявляют в разных регионах Украины, просто так случилось, что в Винницкой области заболеваемость им достигла уровня вспышки.

Но бояться не нужно. Ресурс у нас есть, врачи есть, мы не на необитаемом острове.

Я советую всем посмотреть фильм «Эпидемия» режиссера Вольфганга Петерсена. Он вышел на экраны в 1995 году. Это почти документальная лента о смертельно опасном вирусе — по моему мнению, один из лучших фильмов об эпидемиях

Кадр из фильма «Эпидемия»